Второй Ватиканский Собор вошел в историю как событие, произведшее радикальную перестройку структур в Римско-Католической Церкви. Поэтому, описывая его опыт, кардинал Кароль Войтыла озаглавил свой труд, посвященный Собору, У основ обновления1. Это обновление выразилось прежде всего в радикальной реформе учения о Церкви как народе Божием и о ее роли в современном мире. Иначе чем прежде выражет Собор и „тайну единства Церкви», иначе высказывается о ее видимых границах. В результате предпринятых на Соборе дискуссий было пересмотрено воззрение на экклезиальный статус христиан „некатоликов». Как Догматическое постановление о Церкви (СН), так и Декрет об экуменизме (Э) содержат мысли исключительной важности для дела восстановления христианского единства. Несколько десятков проходящих в настоящее время межконфессиональных диалогов, содержание документов римских Синодов Епископов и современная экклезиологическая мысль подтверждают глубокий смысл предпринятого на Соборе обновления и реформы.

К сожалению, все еще дают о себе знать дух подозрительности в отношении к имевшей на Соборе место открытости, и тенденция игнорировать его учение. Сегодня еще нередко можно встретиться с таким способом мышления, который черпает свое вдохновение в антиреформационных полемиках минувшей эпохи. В качестве примера приведу слова, которые, как мне кажется, хорошо иллюстрируют такое отношение:

„Именование других христианских деноминаций титулом «Церкви» является явным злоупотреблением и недоразумением, вводящим понятийную путаницу и вызывающим – вопреки воле Господа Иисуса – ощущение релятивизма, словно бы они также были Церквами как и наша единая, святая, вселенская (т.е. католическая) и апостольская. А это, безусловно, неправда, несмотря на все человеческое уважение к «разделенным братьям» (они братья, но, к сожалению, разделенные). Следует четко определить понятия и устранить наросшие недоразумения в столь важной области богословской мысли и веры»2.

Можно абсолютно согласиться только с последним предложением процитированного высказывания, что „следует четко определить понятия и устранить наросшие недоразумения…». Жаль только, что сам автор этих слов, как и ему подобные не пользуются собственными рекомендациями и односторонне рассматривают проблему единства и единственности Церкви, ее видимых границ и ее истинности.

1. У НАЧАЛА СОПРОТИВЛЕНИЯ

В ответ на цитированные выше замечания следовало бы вспомнить, хотя бы в общих чертах, выработанное на Втором Ватиканском Соборе учение о Церкви и вытекающие из него рекомендации для экуменическо-пастырской работы. Но сперва несколько необходимых замечаний о католической доктрине Церкви в период, предваряющий Собор. Классические экклезиологические трактаты минувшей эпохи учили нас, что границы Христовой Церкви совпадают с границами Церкви Римско-Католической, за пределами которой существуют уже „не-церкви». Образ Церкви определялся прежде всего как „общность совершенная, иерархическая, то есть неравная» (societas perfecta, hierarchica seu inaequalis) как в общественно-структурном, так и в религиозно-метафизическом смысле3. Дополнение составлял трансцендентно-мистерийный образ Церкви как мистического Тела Христова, отождествляемой тем не менее с Церковью Римской4. Этим определениям Церкви сопутствовало сознание триумфализма, переплетавшегося с убеждением о совершенстве собственной (Римской) Церкви и руководствовавшегося чувством преобладающего превосходства по отношению к другим частям христианства, обремененных исключительной виной за конфессиональный раскол. Сюда же прибавлялось убеждение, что христиане-некатолики находятся в незаконных отношениях с истинной (Римской) Церковью, а это в результате означало существование менее или более явственной угрозы для их спасения. Подобная оценка их экклезиальной ситуации диктовала определенное отношение и эммоциональную установку со стороны римо-католиков по отношению к другим христианам. Обобщая, можно сказать, что это была позиция психологической изоляции, чуждости и бдительной настороженности, порой даже враждебного соперничества и ненависти. Если и заходила речь о единстве христиан, то только на основе подчинения вероучительному и юридическому авторитету Римско-Католической Церкви, а также на основе повторного вхождения (возвращения) в пределы ее общины через индивидуальное обращение или частичные унии христианских общин. Все это являлось логическим следствием отождествления единой и единственной Христовой Церкви с Церковью Римской. С такими представлениями о Церкви начинался на Втором Ватиканском Соборе пересмотр экклезиологической доктрины, который по сути дела был пересмотром взгляда Церкви на собственную самотождественность.

2. ЭКУМЕНИЧЕСКИЙ ПЕРЕЛОМ НА ВТОРОМ ВАТИКАНСКОМ СОБОРЕ

В принятом на Втором Ватиканском Соборе Догматическом постановлении о Церкви „Свет народам» Отцы Собора начинают свои размышления о Церкви с категории тайны (первая глава этого документа называется De Ecclesiae mysterio – „О тайне Церкви»)5. При таком подходе уже не шла речь только о Римской Церкви, но о той, которая родилась от любви Отчей из Христовой жертвы силою Святого Духа еще до разделения. Такая Церковь является даром Триединого Бога. Поэтому, несмотря на различные разделения, христиане исповедуют в Символе веры существование единой Церкви – святой, кафолической и апостольской. Основа единства никогда не была абсолютно утрачена. Человеческий грех не имеет силы уничтожить эту действительность, от Самого Бога исходящую и неустанно поддерживаемую Им в своем существовании. Единство, данное Богом Церкви, является действительностью онтологической, укорененной в тайне Триединого Бога (со Ин 17,20-21). Существующие в христианстве разделения только заслоняют и искажают видимый образ этого единства, но они не в состоянии уничтожить единства уже существующего. Однако оно все же требует более полной актуализации в видимых своих проявлениях. Поэтому во вступлении к Декрету об экуменизме трижды говорится о возвращении „единства христиан», а не единства Церкви, а затем это напоминание вновь повторяется в заключительной части Декрета: „Этот Священный Собор настоятельно и горячо желает (…) примирения всех христиан в единстве одной и единственной Церкви Христовой» (Э 24).

Но остается вопрос: где уже сегодня реализуется Христова Церковь? Догматическое постановление „Свет народам» говорит, что Церковь Христова, „основанная и организованная в этом мире как общество, осуществлена в (subsistit in) Церкви католической, управляемой преемником Петра и епископами, находящимися в общении с ним» (нр. 8)6. Однако это „осуществление» единой Церкви не следует истолковывать здесь в смысле исключительного „есть» (est), т.е. как абсолютную идентификацию Христовой Церкви с Церковью Римско-Католической.

Говоря иначе, формулировка об „осуществлении» единой Христовой Церкви в Церкви Католической не решает вопроса о том, „осуществляется» ли она исключительно лишь в этой Церкви. Намерение Догматической конституции очевидно: тайна Церкви реально присутствует в конкретной общине, а именно в Римско-Католической Церкви, хотя тайна эта еще не до конца проявлена. Вместе с тем Декрет об экуменизме утверждает, что многие церковные ценности существуют „вне видимых пределов Католической Церкви». В других христианских Церквах и Общинах ценности эти могут быть выражены полнее, служа примером христианской жизни (Э 3.4.17).

Сравнение с энцикликой Mystici Corporis лучше выражает это различие. Передаю слово комментатору Собора Б.Ц. Бутлеру:

„Необходимо отметить различные контексты менталитета энциклики и Догматического постановления о Церкви. Энциклика, как и Догматическое постановление, закономерно отождествляя мистическое Тело Христово с видимым учрежением, которое Он основал и которому придал структуру епископского и папского служения, считает это отождествление абсолютным и однозначным, словно бы принадлежность к Мистическому Телу была полностью тождественна вступлению в законное общество… Кажется не будет противным духу документов Собора (и богословию, из которого они выросли), если мы скажем, что оба аспекта единой Церкви, духовный, или „мистический», с одной стороны и видимый, или институциональный, с другой… различным образом встречаются в различных ситуациях»7.

В этом случае следует говорить не о „возвращении» в единую Церковь, но об обновлении и реформе, которую Собор предлагает всем христианам для того, чтобы знамение Христа явственно сияло на лике Церкви.

До сих пор все еще остается невыясненным вопрос о принадлежности некатолических общин к истинной Христовой Церкви. Предпосылки для ответа дает нам Декрет об экуменизме. В третьем параграфе этого документа перечислены основные составные элементы экклезиальной действительности. Речь идет о так называемых благах (bona), „совокупностью которых созидается и оживотворяется сама Церковь». Суть их состоит в том, что все „от Христа исходящее и к Нему Самому приводящее, принадлежит по праву единственной Христовой Церкви». В результате и Христова Церковь является самой собою тогда, когда в ней присутствуют сверхприродные ценности, по Христовому установлению имеющие силу примирения людей с Богом и друг с другом. Такое определение природы Церкви позволяет одновременно очертить контуры того, чем она в действительности является. Ибо, как считает Ж. Тильс, по сути дела при определении Церкви „речь идет о конститутивных элементах Церкви, то есть об элементах объективно и подлинно принадлежащих ее сущности»8. Среди экклезиальных элементов, „созидающих Христову Церковь», наряду с таинством крещения, Декрет об экуменизме вспоминает на первом месте написанное Слово Божие, а затем благодатную жизнь, веру, надежду и любовь, внутренние дары Духа Святого и видимые Его проявления. Отдельные Церкви отличаются характерными для себя харизмами, например: особенным культом Священного Писания, даром спонтанной молитвы, любовью ближнего, апостольским усердием и т.д., что создает возможность взаимного обогащения Церквей путем обмена обладаемыми благами. Все эти блага исходят от Христа и принадлежат „единственной Христовой Церкви» (Э 3). Декрет прибавляет, что благодаря этим проявлениям или дарам, созидающим Христову Церковь, Святой Дух „не отказывается пользоваться ими (т.е. отделенными Церквами и Общинами – Л. Г.) как средствами спасения» (Э 3). Это последнее утверждение является одним из наиболее удивительных высказываний последнего Собора. Оно подтверждает мысль, что возникшее по обоюдной человеческой вине и объективно не должное существовать разделение, благодаря свободе Духа сделалось средством спасения. В результате, оправдано убеждение, что некатолические Общины не только являются Общинами церковными, но и принадлежат Христовой Церкви, хотя и принадлежность эта неполная. Следовательно, можно говорить об онтологической, хотя и постоянно ограниченной тождественности этих Общин с Христовой Церковью. Наличие одних и тех же сущностных составляющих элементов некоей действительности в некотором смысле предопределяет принадлежность к этой действительности. Эта онтологическая экклезиальная тождественность не только предопределяет принадлежность некатолических общин к Христовой Церкви, но и постулирует новый взгляд на вопрос об их истинности. В определенном смысле развитием учения Собора о границах Христовой Церкви являются слова Папы Павла VI, сказанные им во время генеральной аудиенции 1 июня 1966 года. „Все крещенные, – говорил Папа, – даже тогда, когда они отделены от единства с Католической Церковью, принадлежат Церкви. Истинной Церкви? Единой Церкви? Да. Это одна из величайших истин католического предания и Собор многократно подтвердил это»9. Также и Папа Иоанн Павел II без недомолвок подтверждает факт экклезиальности и действительной принадлежности разделенных братьев к Христовой Церкви. Достаточно вспомнить хотя бы слова, сказанные им в православном соборе св. Николая в Беластоке (Польша) 5 июня 1991 года:

„Сегодня мы более ясно видим и лучше понимаем, что наши Церкви это Церкви-Сестры. Выражение «Церкви-Сестры» – это не только форма вежливого обращения, но важнейшая экуменическая категория экклезиологии. На ней должны основываться взаимоотношения всех Церквей, в том числе отношения Католической и Православной Церкви»10.

Так же и во время экуменической встречи в лютеранском храме Пресвятой Троицы в Варшаве Иоанн Павел II несколько раз употребил слово „Церковь» для обозначения евангелических христианских общин:

„Просто терпимость друг к другу не может быть достаточной для христиан и Христовых Церквей». [...] Как ученики Христа мы «не чужие и не пришельцы»; мы «сограждане святым и свои Богу, быв утверждены на основании Апостолов и пророков, имея Самого Иисуса Христа краеугольным камнем» (Еф 2,19-20)»11.

Оба Папы в своих экуменических высказываниях руководствуются неотразимой логикой экклезиологической доктрины Собора.

3. ВОСПРИЯТИЕ УЧЕНИЯ ВТОРОГО ВАТИКАНСКОГО СОБОРА О ЦЕРКВИ

Экуменический перелом создал условия, позволяющие по-новому взглянуть на тождественность Христовой Церкви, а в результате и на статус разделенных братьев, на их Церкви и церковные Общины12.

1. Пример обновленного и смелого мышления дал известный польский специалист в области основного богословия и страстный сторонник единства христиан профессор Люблинского Католического Университета отец С. Наги, говоря о безотлагательной необходимости исправить существовавшее до сих пор толкование „истинности Католической Церкви» в направлении динамичного понимания истины о Церкви. В одной из своих публикаций он пишет так:

„В общем-то со времени Собора к некатолическим христианским Общинам вместе с понятием церковности следует применять понятие истинности, то есть такого атрибута Церкви, который Католическая Церковь до сих пор решительно оставляла только за собой. Способствовала тому апологетически ориентированная католическая экклезиология, видя этом атрибуте одно из основных звеньев своих рассуждений. Сейчас эта ситуация принципиально изменилась. Католическая Церковь, отказываясь от притязаний на исключительность права называться Христовой Церковью, тем самым отказывается от притязаний на свою исключительную истинность. Другие христианские Общины, также являясь Церквами, тем самым являются Церквами истинными. Это значит, что они действительно пребывают в истинной Христовой Церкви, хотя эта принадлежность и неполная. Не трудно догадаться какие возвышенные и богатые последствия как практического, так и теоретического свойства влечет за собой это утверждение. Для богослова, специализирующегося в области основного богословия, это означает необходимость серьезной модификации экклезиологическо-апологетических рассуждений. В обосновании римско-католической самотождественности тезис об истинности Римско-Католической Церкви должен быть коренным образом пересмотрен. Потому что сегодня можно говорить о том, что эта Церковь вместе с другими христианскими Церквами в лучшем случае «тоже» является истинной, «тоже» Христовой Церковью, и как другие «тоже» является народом Божиим»13.

2. Существенным достижением предпринятых на Соборе дебатов относительно природы Церкви является то, что в качестве основной точки соотнесения была признана не Римская Церковь, но Церковь Иисуса Христа во всех своих существенных аспектах, истинные элементы и блага которой можно встретить также и за пределами Римской Церкви. В этом смысле интересным представляется наблюдение Э. Схиллебекса: „Мне кажется, что все Церкви, в том числе и Церковь Римская, являются аналогатом по отношению к тому, что Библия называет Христовой Церковью»14. Это означает, что в наиболее важных аспектах своего существования Римско-Католическая Церковь также находится под водительством Святого Духа, но она не может сказать о себе, что она является такою Церковью, которой желал и доныне желает Иисус Христос (ср. Э 3). Говоря иначе, Церковь как община народа Божия свята и в то же время грешна; едина и вместе с тем находится на пути к единству; универсальна и все же неустанно стремится к еще большей кафоличности; это Церковь апостольская, но в то же время устремленная к полноте апостоличности; она обладает полнотой духовных благ, а все же не перестает молиться о благе; она обладает полнотой истины, но неустанно взыскует ее; научает и сама учится; указывает путь и ищет пути; зажигает свет и ищет его; направляет и вместе с тем сама трудится над поиском путей спасения; возвещает Слово Божие и сама внимательно вслушивается в него; она богач и она же нищий, просящий подаяния… Происходит это потому, что Церковь, неустанно находящаяся в пути, не в состоянии избежать парадоксов истории спасения. Поэтому, как говорит Декрет об экуменизме, „Церковь в своем странствовании призывается Христом к беспрестанному исправлению, в котором она постоянно нуждается, поскольку она – человеческое и земное учреждение» (Э 6). Выражением совершаемой реформы должно быть также признание собственной вины за исторические разделения и просьба о прощении.

3. Всем, кто мыслит в соответствии со схемой „Моя Церковь истинна, остальные же общины пребывают в заблуждении», я посвящаю слова моего профессора догматического богословия, бывшего ректора Люблинского Католического Университета, отца Винцента Граната:

„Следует признать, что многие христиане забыли о том, что кажется абсолютно ясным: полнотою истины обладает лишь Бог, а человеческий разум, даже получив Откровение, познает лишь фрагменты действительности и то крайне несовершенно; отсюда вывод, что различия в восприятии религиозной истины могут проистекать из различия способов ее выражения, которые в духе доброжелательности могут быть сглажены; таким образом наступит сближение»15.

Ни прибавить, ни убавить.

4. По-прежнему необходим труд богословов, направленный на связывание и синтезирование тех мыслей Собора, которые не связаны между собой или находятся в мнимой друг к другу оппозиции. Поэтому кажется уместным привести здесь слова австрийского богослова Карла Ранера, сказанные им в Риме 16 ноября 1964 года, то есть за несколько дней до провозглашения Декрета об экуменизме:

„На этом Соборе важнейшими были не буквы принятых документов, уже хотя бы потому, что они приобретут свое значение только тогда, когда будут воплощены в жизнь и деятельность. Но важнейшим, что свершилось во время Собора, было зарождение новых тенденций, обозначение перспектив и основных направлений мышления. Именно это останется и будет оказывать воздействие в будущем. Все это может быть на какой-то момент сведено на нет минутной волной осторожности, страха перед собственной смелостью, испугом перед ложными последствиями, которые могли бы потенциально возникнуть. Кратковременным и малодушным может показаться утверждение, что после стольких произнесенных красивых речей и совершенных смелых жестов все так и останется по-прежнему. Но следует помнить, что не взирая на различные трудности, в мире и в Церкви были посеяны истинные зачатки нового сева, то есть нового сознания и новой силы, стремящиеся к тому, чтобы будущее нашей истории понимать и созидать по-христиански»16.

Нужно и можно способствовать восприятию идей Собора. Очевидно одно – богословы все еще в долгу перед славянскими странами, не имеющими целостных комментариев к отдельным документам Второго Ватиканского Собора.

Сегодня, когда мы обрели свободу, когда мы видим рядом с собой разнородность культур, народов и религий, нам необходима широта взгляда, умение удивляться и смиряться перед подлинными ценностями, которые мы находим у других. Именно к этому призывает нас Папа Иоанн Павел II:

„Каждая национальная традиция, каждая поместная Церковь должны быть открыты и доступны для других Церквей и традиций и вместе с тем для кафолического общения со всеми; если она остается замкнутой в самой себе, то подвергается опасности самообеднения» (Энцикл. Апостолы Славян, 27)17.

Давайте не забывать об этих словах. Того требует от нас знамение кафоличности нашей Христовой Церкви.

Рубеж второго и третьего тысячелетия принуждают всех христиан активизировать свои усилия, чтобы на пути молитвы, диалога и сотрудничества положить начало новой цивилизации – цивилизации мира и взаимоуважения. Это не будет новшеством. Это попросту позволит увидеть результаты того, что Иисус Христос выразил в Своей первосвященнической молитве о единстве Своих учеников: „Да будут все едино; как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, – да уверует мир, что Ты послал Меня» (Ин 17, 21).

ПРИМЕЧАНИЯ
¹ К. Wojtyla. U podstaw odnowy. Studium о realizacji Vaticanum II. Krakow 1972.
² См. B.W. Indywidualne czytaniePisma swietego. „Nurt SVD» 26:1992 n. 3,75 сноска 1.
³ См. например: L. Billot. Tractatus de Ecclesia Christi. Romae 1927; A. Acerbi. Due ecclesiologie. Ecclesiologia giuridica ed ecclesiologia di comunione nella „ Lumen gentium «. Bologna 1975; G. Mucci. La dimensione giuridica della Chiesa nella manualistica preconciliare. B: // Concilio venti anni dopo. Le nuove categorie dell’autocomprensione della Chiesa. Roma 1984,15-40.
⁴ Ср. энциклику Mystici Corporis Christi, нр. 16: „Когда речь идет об определении и описании истинной Христовой Церкви, которая является Церковью святой, католической, апостольской, римской (ср. Первый Ватиканский Собор, Постановление о Церкви, Введение), то мы не находим ничего более достойного, ничего более превосходного, наконец ничего более Божественного чем убеждение, согласно которому Церковь называется мистическим Телом Иисуса Христа». Текст энциклики см. AAS 35:1943, 194-244.
⁵ См. интересную богословскую оценку экклезиологии Второго Ватиканского Собора: Y. Congar. Le Candle de Vatican II. Son Eglise: Peuple deDieu et Corps du Christ. Paris 1984.
⁶ В подготовительной схеме Догматического постановления о Церкви (1963 г.) безоговорочно утверждалось, что эта единая, идентичная с Телом Христовым Церковь „есть» ничто иное, как Церковь Римско-Католическая. Предлагались и другие формулировки, гласившие, что Церковь Христова „subsistit integro modo in Ecclesia catholica» (интегральным образом осуществлена в Церкви Католической) или же „iure divino subsistit» (осуществлена в ней по Божественному установлению) либо, что „subsistit in Ecclesia catholica» (осуществлена в Церкви Католической) (См. Acta Synodalia Sacrosancti Concilii Oecumenici Vaticani II. Volumen III. Pars 6. Typis Polyglottis Vaticanis 1975, pag. 81). Эта последняя формулировка, после принятия ее Богословской комиссией, была включена в окончательную версию Догматического постановления. Она была избранна для того, чтобы не исключать церковных элементов, су­ществующих в других христианских Церквах. (См. A. Grillmeier. Das Zweite Vatikanische Konzil. LThK I, 174-175).
Интересным представляется объяснение Э. Схиллебекса, касающееся выбора слова „subsistere» (sistit sub). Он пишет, что „библейская тайна Церкви присутствует в Римско-Католической Церкви, сокрытая под различными историческими формами, которые ее заслоняют».
⁷ B.C. Butler. Les chretiens non catholiques etl’Eglise. В: L’Eglise de Vatican //.Vol. II, 663.
⁸ G. Thils.L ‘Eglise etles Eglises. Perspectives nouvelles au oecumenisme. Paris 1967,20.
⁹ Цит. по G. Thils. L’Eglise et les Eglises, 81.
¹⁰ Цитируется по: Jan Pawel II. Bogu dziqkujcie, Ducha nie gascie. Czwarta wizyta duszpasterskawPolsce: 1-9 czerwca 1991 roku. Watykan 1991, 145-146.
¹¹ Там же, 263.
¹² Вопросы, связанные с проблематикой данной статьи, более широко освещены в книге: L. Gorka, S.C. Napiorkowski.Kosciofy czy Kosciol. Wybrane zagadnienia z ekumenizmu. Warszawa 1995. (Работа эта написана в рамках исследований, ведущихся в Экуменическом Институте ЛКУ).
¹³ S. Nagy. Problem prawdziwego Kosciola. RTK32:1985 n. 2,264; ср. также: С. Наги. Католическая Церковь. Богословские обоснования. Рим-Люблин 1994.
¹⁴ Е. Schillebeeckx. Sept problemes capitaux de I’Eglise. Paris 1969, 114. См. также книгу иеромонаха Илариона Алфеева: Таинство веры. Введение ^в православное догматическое богословие. Москва-Клин 1996, 136-142. Изд. Братства Святителя Тихона.
¹⁵ W. Granat. Dogmatyka katolicka. Synteza. Lublin 1964, 477.
¹⁶ Цитат по: W. Kasper. Die Einheit der Kirche nach dem II. Vatikanischen Konzil. „Catholica» 33:1979,277.
¹⁷ Энциклика Апостолы Славян. В: Иоанн Павел II. Единство в многообразии. Милан-Москва 1993, 115.

отец Леонард Гурка SVD